А вообще я ничего не имею против домашних животных, а только за. Нервную систему успокаивают.

Добавлено (19 Октября 2006, 22:27:36)
---------------------------------------------
а так-то я за зверюшек...вообще за всех...

III. СЕМЁН СЕМЁНЫЧ И ЛИЗА

Итак, случилось! В доме появилась кошка и перевернула всю нашу жизнь: крохотная и тощенькая в свои четыре месяца, лиловая британка, запуганная неизвестно чем, с огромными отчаянными глазами и высокородным именем Висалияр Фея. Это странное существо пряталось везде, где могло отыскать потаённое местечко. «Бедная Лиза»! – шутили и жалели мы, и долго думали, как же её назвать «по-домашнему», не замечая, что она уже получила имя – Лиза, Лизавета, Лизонька.
Я переживала за неё и понимала – новый дом, другие люди, не освоенная территория… Но как можно было быстро освоиться, если за ней постоянно охотился восьмимесячный хозяин дома – крепкий британский кот, поселившийся в нём раньше, обозначенный в родословной как Гермес Третий и получивший «в миру» уважительное имя Семён Семёныч. Охотился он истово, с полным забвением всяких запретов, и эта охота имела множество чрезвычайно важных для него подтекстов. Во-первых, инстинкт размножения уже начал трепать ему нервы. Во-вторых, хозяева, которые порой «доставали» его своей любовью, вдруг сосредоточились на чём-то помимо его драгоценной шкурки. В-третьих, это невнятное существо посягнуло на самое святое – его территорию, на самые уютные её уголки. Как тут не возмутиться и не поставить нахалку на место? Что из того, что она маленькая, трясущаяся, и вообще всегда сидит где-то в темноте, там, где настоящему хозяину дома в голову не придёт находиться? Все это неважно. Главное другое: уж если это существо появилось на моей территории, значит, оно появилось для меня – иначе и быть не может.
Бедная, бедная Лиза… Почему? А вы попробуйте устеречь такого эгоиста. Ему же не объяснишь, что Лиза ещё совсем мала, что ей нужно дожить в «девичестве» хотя бы до 11 – 12 месяцев. Да и ему самому, если следовать науке, также раненько «страдать» по кошке. Что ему до смешных установлений, если в нём бушует огонь страсти и именно ему служит вся его иезуитская изобретательность. Его умению незаметно подкрасться к кошке могли бы позавидовать самые матёрые диверсанты. А торжествующему воплю при нападении – королевские глашатаи, извещающие о высочайшей воле.
Ни друзья, ни коллеги – никто не верил, что мы сможем уберечь Лизоньку от настойчивых притязаний юного Казановы: «Нет, нет, это невозможно!». Не верили и мы с Сергеем, но изо дня в день стерегли, стерегли, стерегли. Всё это время мы удивлялись: как один кот может «призвать в строй» двух взрослых людей. Наша жизнь была подчинена только одной задаче: уберечь здоровье «влюблённого» и его будущей подруги. Наши дни превратились в своеобразную «охоту в охоте» – кот за кошкой, мы – за котом. Ночью же, для того чтобы дать себе хоть немного расслабиться и отдохнуть, мы стали спать в разных комнатах: я и Лиза – в гостиной, Сергей и Семён Семёныч – в спальне. И это была правильная тактика. Кот, как настоящий мужчина – «с глаз долой – из сердца вон», – побушевав из самолюбия несколько минут, мирно засыпал до утра. Я, устав от собственной бдительности, вытащив Лизоньку из очередного убежища, долго наслаждалась покоем и утешала себя и её. Затем наступало утро – начинался новый день…
Странно, казалось, что вся эта кутерьма должна была сильно раздражать нас, вызывать гнев и крики в адрес наглеца. Но, нет! Что-то есть в этих «пришельцах», что, заглянув однажды им в глаза и оторопев от их недоуменного и отстраненного взгляда (ах, эта Вечность в нём!), прикоснувшись к бархатной шерстке и услышав тихое кошачье дыхание, мы отдаём им всю свою душу. Какой гнев? Какое раздражение? Только любовь, любовь, любовь... Поэтому наше неубедительно-строгое «Нельзя» воспринималось Семён Семёнычем слабо: он жмурился от порхающего вблизи его носа пальца, смотрел с удивлением и сердился. Действительно, какого чёрта? Почему «нельзя»? Прыгая к Лизавете на спину, вопя в безумстве от предвкушения победы и пытаясь покрепче ухватить её за гривку, он жил как никогда полно и радостно. Но… полнота и радость бытия всегда сменяются их нехваткой. Наше полуистеричное, нестройно-хоровое «нельзя», и, одновременно, затрещина Лизы быстро возвращали его к суровым будням – он уже не главный!
А тут ещё и Лизонька подросла и уже не пряталась, а наращивала свой оборонительный потенциал – от шипения и вздыбленной шерстки до прямого нападения и (о, ужас!) до шлепков по наглой голубой морде.
Пришёл момент, когда недоумение, напор и гнев Семён Семёныча стали подкрепляться рыцарским ухаживанием. Уж как он старался! Он вылизывал кошке всё, что позволялось ему вылизывать: уши, спинку, шею. Подкрадывался, конечно, и к хвосту, но тут же получал гневную оплеуху «девственницы». Несчастный, он даже перестал приворовывать её корм! Но, увы, кошка принимала ухаживания и… давала-таки ему отпор. Тогда он присоединил тактику обольщения: укладывался перед кошкой на спину и демонстрировал всё, чем обладал, и что неумолимо подрастало – провоцировал, как мог: извивался, выкручивался, показывал себя со всех сторон. Оранжевые глаза блестели и зазывали, голубая шерстка лоснилась и синела от страсти...
Время шло. Кошка крепилась, и мы уже было подумали, что между всеми нами установилось некое подобие понимания «текущего момента», роли распределены и так жить можно довольно долго. Наивные, мы забыли, что кошка не просто растёт, она ещё и «зреет»…
Первый сигнал был распознан нами не сразу. Кошка вдруг стала мягко «подворковывать», глядя на Семён Семёныча и слегка прогибая спинку. Вначале он не поверил своему счастью – уж очень много он получил от неё оплеух и грозного рычания. Когда же Лиза, припав на передние лапы и взмуркивая, поползла к нему, Сёма и вовсе растерялся. Тяжелым галопом он проскакал до поворота в другую комнату, затормозил, расположился за углом и принялся наблюдать за множащимися пируэтами подруги. Зато «дошло» до меня: наша Лизонька (наша крошка!!!) желает «гулять». Я растерялась, а она, увидев бегство кавалера и на всякий случай поупражнявшись ещё немного, внезапно успокоилась и, взобравшись на моё кресло, уснула. Семён Сёмёныч, на всякий случай, убрался в любимую «кибитку» и задремал.
Они уснули, а мы потеряли остатки покоя! Что же теперь? Если раньше Лиза была нашей союзницей в борьбе с «ранними связями», то теперь она не просто плавно переместится в стан вольнодумцев, но, более того, сделает всё, чтобы этот стан активно множился! И это в её шесть с половиной месяцев?!? Ну, уж нет! И мы решили утроить бдительность…
В сущности, наступившие будни мало чем отличались от прошедших, однако возмущённых воплей, недоумения, обид и упрёков прибавилось. Теперь они следовали, и весьма активно, с двух сторон. Ночи перестали быть более или менее спокойными: в любое время кошка могла экспрессивно заявить свой «мяу-призыв», а кот, из другой комнаты, норовил энергично ей ответить. Днём же они вынуждены были проводить время в разных комнатах: в гостиной со мной сначала маялась кошка, а затем следовала «смена пажеского караула» – она перемещалась в спальную комнату, а Семён Семёныч – ко мне. И так – несколько раз в день. Как у меня болело сердце за находившихся в «одиночке»! Я печалилась и мучалась виной, а они спокойно спали, ели, изредка голосили, призывая к справедливости, и норовили прорваться к своему партнёру, если я заходила их пожалеть.
Поначалу Лиза пела свои любовные песни нечасто и недолго – дней пять – и затем опять противостояла циничным выходкам кота. Мы вздыхали с облегчением и пугались следующих всплесков её взрослости. И они повторялись. Причём, чаще, чем у кошек, живущих в доме без кота – всё-таки Сёма преуспел в своих провокациях.
Вот так, любя, радуясь и тревожась, мы и жили до тех пор, пока ИХ ВРЕМЯ не пришло. Первого апреля, в день всеобщего веселья, когда Лиза в очередной раз начала своё любовное «взмуркивание», мы сняли контроль над нашими подопечными и стали с интересом ждать развития событий.
Семён Семёныч недолго топтался на месте. Недоверчиво косясь на нас, он очень скоро поверил в удачу и теперь периодически, с большим оптимизмом взлетал на кошку, затем слетал и озадаченно таращил глаза, глядя, как она переживает каждый фрагмент «любви», беззвучно, но очень энергично кувыркаясь по всему периметру комнаты.

Поражена в самое сердце этой историей. При чём здесь кошка? Она животное со своими инстинктами, а тут такая жестокость... Её срочно лечить нужно у ветеринара, наверняка она кричит от боли - уши очень болят. А вы "удавить", "никто не покупает".
Потрясена...