Мне так не интересно будет жить с тобою,
Когда ты станешь картою без белых пятен,
Когда ты будешь у меня как на ладони,
И будешь для меня всегда во всем понятной.

Давай, оставим капельку вина в стакане, –
Когда допьем его, нам станет скучно.
Давай оставим чуть-чуть места для обмана,
Глядишь, а может, так оно и будет лучше.

1995.

А затем его опять народ спросил:
«Какою краской ты бы смерть изобразил?»
Он сильнее рану на груди порвал,
Той же кровью он и смерть нарисовал.

Задают ему вопросы вновь и вновь:
«Ну, а чем бы ты нарисовал любовь?»
Он кровь свою, что было, всю собрал,
И умирая, он любовь нарисовал.

Народ, картины взяв, пошел их продавать.
Художник умер, он не стал страдать.
Подвергнуты оценке были и любовь,
И жизнь, и смерть, и человеческая кровь.

1999.

Однажды пес
(зовут Барбос)
Задал престраннейший вопрос
Своей соседке –
Птичке в клетке,
Той, что на жердочке в жилетке,
Свистит мотив, задравши нос.

– Кума, ответь:
Ты можешь спеть
Про мою цепь и мою плеть?
Про то, что ты,
Забыв мечты,
Забыв деревья и цветы,
Не можешь в поле улететь?

Замолк сонет,
Что много лет
С восторгом слушал белый свет.
Печаль и страх
Стучат в висках,
И птичка сохнет на глазах,
И никакой надежды нет.

А пес сказал:
– Я так устал,
Я эту ночь совсем не спал.
Но вот конец!
Пусть, я – подлец,
А сдохнет птичка наконец!
Как надоела, кто бы знал.

1994.

Мы были слепы, как свинцовые пули,
Что пущены кем-то в живую мишень.
Мы не понимали, что нас обманули,
Но, что-то свербило в душе.

Бессмысленность жертв, остающихся в поле
Мы видели, но не могли оценить.
Мы были подвластны коварной злой воле,
Но мы не могли отступить.

Но правда снова в доброте,
Викторию несем с собой.
И со щитом, не на щите,
Мы возвращаемся домой.

Познавшие жизнь, словно семь кругов ада,
Мы сами создали себе восьмой круг.
Пыль под сапогами была нам наградой,
И уши ласкал ветра звук.

Мы пили вино из разбитых бокалов,
Смотрелись в осколки разбитых зеркал.
И каждый по сути своей был шакалом,
И каждый стать волком мечтал.

Потом находили стреляющих нами.
Мы были к мольбам о пощаде глухи.
Ну, что ж, виноваты они были сами,
Мы им отпускали грехи.

Прости щенков, мама, нам было так больно,
Но мы не умели врать перед тобой.
Мы были разбиты отпущенной ролью,
Но мы возвратились домой.

2001.